В Казахстане на практике актуальным является вопрос возможности дробления иска из одного правоотношения. Зачастую так поступают, чтобы снизить риски, связанные с возможным проигрышем. Первый иск подается с меньшей суммой требований и, соответственно с меньшей суммой государственной пошлины. Если удовлетворяется первый иск, то на основе такого решения суда подается второй иск уже на всю, большую сумму.

Очевидно, что за дробление исков выступают истцы, которые при неопределенности результата хотят снизить имущественные потери. Однако, от дробления исков не в восторге суды, т.к., во-первых, им приходится по сути два раза рассматривать одно и тоже дело. Во-вторых, есть шанс, что при принятии второго решения они увидят основания для другого результата, тем более что судьи в этих делах могут быть разными, а, как известно, каждый юрист имеет свое собственное мнение. Хотя у нас и не прецедентное право, все-таки полагаем, что наличие другого судебного решения с другим результатам будет серьезно сбивать с толку суды по второму делу. Таким образом, дробление исков может привести к нарушению провозглашенного правила об единообразной судебной практике.

В праве отдельных стран эту проблему решает доктрина Res Judicata – суды не могут рассматривать повторные требования из одних и тех же правоотношений. Хотя в ГПК и имеется подп. 2 п. 1 ст. 151, в соответствии с которой судья отказывает в принятии искового заявления, если имеется вступившее в законную силу решение суда или определение суда, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Однако, строго говоря, при дроблении исков предмет (требование) второго иска является другим. Тогда как отличительной особенностью Res Judicata является правило о том, что сторона должна заявить все свои требования в одном процессе.

Конечно, данная тема требует дополнительного изучения. Но сейчас представляется, что эта доктрина является правильной – в рамках процессуальной экономии сторона должна инициировать только один процесс для выдвижения всех своих актуальных требований по уже наступившим нарушениям. Кроме того, должны защищаться интересы и ожидания ответчика – подача истцом требования по конкретному основанию, правоотношению должно означать, что больше других требований не будет. В ином случае потенциальный ответчик будет находится в «подвешенном» состоянии, лишаясь определенности. Не думаю, что дробление исков является добросовестным поведением истца.

Вместе с тем нужно понимать, что дробление иска на практике является закономерной реакцией на другую неопределенность – как суд рассмотрит дело. Конечно, в других странах также имеется эта неопределенность. Но она имеет гораздо меньший масштаб. В странах с развитой и независимой системой судов стороны спора могут ожидать, что несправедливые, недобросовестные, неразумные действия одной из сторон будут с большей вероятностью наказываться. В Казахстане, однако, суды видят себя связанными нормами законов, применение которых зачастую не может учитывать особенности конкретного дела, тем самым такое применение может вести к «неправильным», несправедливым результатам. Здесь имеется проблема как несовершенства законодательства, так и неготовности судов признавать такое несовершенство и неготовности решать дела исходя из принципов права – добросовестности, разумности и справедливости. Конечно, нельзя также не принимать во внимание возможный коррупционный фактор.

Таким образом проблема дробления иска должна решаться не только его запретом. Но во многом улучшением законодательства, а также, что сейчас особенно важно, готовностью судов не подходить формально к решению спора, механически применяя нормы закона, а руководствоваться целью восстановления справедливости в отношениях.

Опубликованная в Журнале РШПЧ статья А. Егорова «Доктрина окончательного урегулирования правового спора» касается доктрины Res Judicata, когда рассматривает проблему выдвижения истцом новых требований после заключении мирового соглашения. Автор разбирает постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18.07.2014 № 50 «О примирении сторон в арбитражном процессе», которое указывает, что «если стороны при заключении мирового соглашения прямо не оговорили в нем иные правовые последствия для соответствующего правоотношения (включающего как основное обязательство, из которого возникло заявленное в суд требование (требования), так и дополнительные), такое соглашение сторон означает полное прекращение спора, возникшего из этого правоотношения. В связи с этим последующее выдвижение в суде новых требований из того же правоотношения, независимо от того, возникло такое требование из основного либо из дополнительного обязательства, не допускается».

Статья содержит интересные положения, которые я хотел бы здесь изложить. Желающие ознакомиться с данной статьей целиком могут написать нам в Talpyn по электронному адресу: galymova96@bk.ru.

1. В России не принята доктрина Res judicata в том ее проявлении, когда она запрещает повторное обращение в суд по требованиям из одного правоотношения. Будь в России распространена доктрина Res judicata в указанном понимании, тогда подход был бы вполне последовательным: если истец, имея требование по договору, а также требование о процентах, заявил бы только первое требование и утратил бы в таком случае возможность защиты по требованию о процентах по окончании первого процесса, то логичной казалось бы утрата такого требования и при подписании мирового соглашения, в котором оно не было упомянуто. Но коль скоро такого понимания указанной доктрины российский процесс не знает, довольно странно было бы исходить из нее в связи с мировым соглашением.

2. Мы помним, что наш правопорядок не считает недобросовестным заявление отдельно иска о взыскании основного долга, а потом (после получения решения в свою пользу) заявление иска о процентах. Так поступают довольно многие истцы, и суды не отказывают им в защите, не признают их действия непоследовательными и недобросовестными.

3. Судебная практика порой не позволяет включать в мировое соглашение условия, которые выходят за пределы предмета иска, а в доктрине ведутся споры на этот счет. Это означает, что если был подан иск о взыскании основного долга, то включить в мировое соглашение условие о неустойке уже нельзя, поскольку спор о санкциях не был поставлен перед судом посредством иска. Заложенная в Пленум № 50 идея по стимулированию включения в мировые соглашения условий о неустойке в сложившейся ситуации окажется невыполнимой.

4. Наша рабочая гипотеза такова – Пленум ВАС РФ посредством судебного толкования ввел норму о том, что при заключении мирового соглашения по поводу основного долга следует оговорить сохранение санкций, связанных с просрочкой исполнения указанного долга (в этом прямой интерес кредитора, чтобы их не потерять). К сожалению, в более широком виде (что такую оговорку, как в Германии, надо сделать при любом принятии исполнения по основному долгу), данное правило в России пока не представлено. Регулирование данного вопроса только в связи с мировым соглашением выглядит очень эпизодическим и второстепенным. Но, возможно, когда-нибудь соответствующее правило попадет в позитивное регулирование в расширенном виде, соответствующем германскому аналогу.

5. Что касается предмета иска, Федеральный суд Швейцарии очень заузил это понятие, сказав, что он определяется только суммой, указанной в иске. Если представить, что в результате совершенного деликта был причинен ущерб в размере 1000 швейцарских франков, то, исходя из позиции Федерального суда, можно последовательно предъявить самостоятельные иски на 500 франков, поскольку в таком случае предмет иска не будет тождественным.

6. В США существует доктрина Claim preclusion. Она препятствует стороне спора инициировать повторный судебный процесс по требованию (claim), которое было разрешено или могло быть разрешено в предыдущем процессе. В одном из дел доктрина Claim preclusion была описана фразой «используй или потеряешь».

7. Ограничение права заявлять связанные (дополнительные) требования восходит в Великобритании к доктрине злоупотребления процессом, который также называют правилом Henderson v. Henderson – по кейсу, где оно было впервые сформулировано. В соответствии с позицией, высказанной судьей Уигрэм (Wigram), «суд требует, чтобы участники процесса презентовали свое дело целиком, и не допускает, чтобы те же самые участники ставили в дальнейшем перед судом вопрос, который мог бы быть выдвинут для обсуждения в рамках разрешенного дела, но не был выдвинут, поскольку участники по небрежности, ошибке или чистой случайности просто отбросили часть своего дела. Заявление о применении Res judicata возможно не только в отношении вопросов, которые стороны требуют от суда разрешить, но в отношении любых вопросов, связанных с предметом спора, которые стороны при должном усердии должны были вовремя поднять». Таким образом, вопросы, которые не были выдвинуты для обсуждения, считаются тем не менее разрешенными в русле принятого решения.

8. Во-первых, доктрина Res judicata в таком «жестком» варианте представлена только в английском (с допуском ее и в отношении американского права, о котором написано выше) процессуальном праве, с которым у отечественного процесса мало общего. Ее никак нельзя назвать «общим местом» или принципом, известным любому цивилизованному народу. Каждый правопорядок волен сам определять, принимает ли он доктрину Res judicata в таком жестком варианте или довольствуется более мягким вариантом, как французы или швейцарцы. Во-вторых, доктрина Res judicata может вводиться только в комплексе. Она должна работать во всех случаях заявления иска в суд и безотносительно к тому, будет ли сторонами заключено мировое соглашение или нет. Применение такой доктрины только к мировым соглашениям выглядит выборочным и произвольным. Оно приводит к тому, что истца как бы «наказывают» за то, что он прибегнул к институту примирения, ведь если бы он не заключил мировое соглашение с ответчиком, то никакой утраты дополнительных требований не произошло бы.

9. Если в мировом соглашении лишь признается ранее возникший долг (С. В. Сарбаш называет его договором констатации), то, разумеется, этот долг сохраняется на всех тех условиях, которые были в изначальном обязательстве, а именно со всеми неустойками, процентами, преобразовательными правами и т.п.

10. Если стороны не отменяют в мировом соглашении первоначальное обязательство и не заменяют его новым (например, когда стороны договариваются о расторжении договора купли-продажи и обязанности покупателя вернуть полученное имущество), а лишь устанавливают новый срок исполнения предыдущего обязательства, то п. 15 Пленума № 50 категорически неприменим в такой ситуации, ибо здесь еще не было нарушения нового срока, и значит истец не имел пока никакого требования, за непредъявление которого в суд или за неупоминание которого в мировом соглашении он мог быть «наказан» доктриной окончательного урегулирования спора. Условие ранее возникшего обязательства о неустойке должно полностью сохраняться и работать при нарушении срока, установленного в мировом соглашении.

11. Представим себе такую ситуацию. Покупатель допустил просрочку в оплате поставленного ему товара, за что была начислена неустойка 1000, и в конечном итоге он оплатил всего 70% покупной цены. Это значит, что в обязательственном правоотношении по договору предположительно остались права требования продавца к покупателю на 30% покупной цены и на неустойку 1000 (этим правам корреспондирует задолженность покупателя перед продавцом на ту же сумму). Однако товар мог оказаться некачественным, из-за чего покупатель понес убытки на сумму 800, также покупатель вправе требовать снижения покупной цены на 25%, чем он воспользовался, направив письмо о снижении в адрес продавца. Итак, с каждой стороны как минимум по два требования (абстрагируемся на время от правильной идеи о том, что обязательство по уплате неустойки возникало каждый день и, строго говоря, у продавца есть столько требований, за сколько дней начислялась неустойка). Если продавец предъявит иск о взыскании только покупной цены и данное требование будет подтверждено сторонами в мировом соглашении, то исчерпан ли весь правовой конфликт, т.е. прекратились ли все остальные права требования по данному правоотношению, включая права требования ответчика к истцу? Если так, то данная диспозиция может выходить далеко за пределы того казуса, на примере которого Пленум № 50 сформировал доктрину окончательного урегулирования правового спора. Справедливо ли это?

12. Предположим, между сторонами имеется договор аренды, по которому арендатор задолжал арендодателю оплату за 7 месяцев. Арендодатель обращается в суд с иском о взыскании задолженности только за один месяц. Утрачивает ли он право на взыскание задолженности за остальные шесть месяцев? По букве разъяснения п. 15 Пленума № 50 – да, утрачивает. Но справедливо ли это?

13. Допустим, если истец не уверен в удовлетворении своего основного иска (он опасается, что ему не удастся опровергнуть презумпцию добросовестности ответчика), то он не видит и смысла в том, чтобы доказывать какие-то вторичные обстоятельства. Он думает, что если он выиграет основной иск, тогда и заявит требования по ст. 303 ГК РФ. Добросовестны ли его действия? Как представляется, – вполне добросовестны.

14. Ни доктрина утраты права на неустойку при получении основного долга (§ 341 ГГУ), ни доктрина Res judicata (в самом жестком – англо-американском – ее проявлении) не способны обосновать подобное вторжение суда в автономию воли сторон, ведь, заключив мировое соглашение, стороны не отменили свои прежние обязательства, не пересмотрели условия их исполнения, они лишь зафиксировали задолженность на определенном уровне.

15. В любых проявлениях (прогерманская модель утраты дополнительного права при получении исполнения по основному долгу; англо-американский вариант Res judicata) потеря не заявленного в суде права может относиться только к созревшему праву, т.е. тому, которое истец имел возможность заявить тогда, когда заявлял требование по основному долгу.