Л.В. Головко критически относится к приоритету норм-принципов перед обычными нормами закона. Но это мнение я нахожу обоснованным в отношении уголовного закона, где должна быть четкость и однозначность.

Другая ситуация при применении гражданско-правового закона, который регулирует более сложные отношения и большей мере требует оценочного подхода. В этом случае приоритет норм-принципов имел бы направляющую роль и дал бы большую определенность при применении, главным образом судьей, конкретных норм закона и устранении возможных противоречий между ними.

В любом случае, роль и значение принципов, содержащихся в законах, надо прояснить на общем законодательном уровне.

Предлагаю ряд интересных положений из статьи, которые могут нам помочь это сделать.

«[Имеются две очевидные попытки] создать два новых дополнительных метода (приема) преодоления нормативных коллизий. Первый направлен на придание особой силы кодексам (иногда просто системообразующим законам), которые должны получить приоритет перед остальными законами в регулировании соответствующих отношений, а второй — на закрепление фактически во всех российских кодексах, принятых в постсоветский период, особых разделов, глав, статей о принципах, которые должны служить для нас своеобразным маяком при толковании норм права, в том числе, разумеется, в ситуации их возможного противоречия друг другу…

Положения о приоритете кодексов перед остальными законами, [по сути отражающий наивные поиски легких путей ухода от сложной творческой работы по кодификации правовых норм], — явление все-таки чисто российское, в крайнем случае постсоветское, общей тенденцией его считать нельзя…

В России a priori нормативный характер положений о принципах сам по себе сомнению не подлежит, так как они полностью интегрированы в основной текст кодексов. Поэтому остается только два возможных подхода (варианта) к определению нормативного значения принципов.

Согласно первому из них (условно говоря, традиционному) положения о принципах той или иной отрасли права (законодательства), включенные в кодекс, — это рядовые кодифицированные нормы законодательного уровня, не обладающие никакой особой юридической силой…

Что из такого подхода вытекает юридически? Во-первых, кодификация принципов определенной отрасли права в отдельной главе (разделе, статье) кодекса становится не более чем педагогическим приемом, призванным напоминать самому законодателю и правоприменителю о необходимости принимать во внимание не просто норму, а некую стоящую за ней принципиальную идею, показавшуюся разработчикам кодекса особенно важной. Никакого иного значения, помимо сугубо педагогического, выделение принципов не имеет. Во-вторых, монополии на педагогическую деятельность ни у кого нет и быть не может.

[По этому подходу] получается, что как только мы объявляем то или иное положение принципом, официально закрепляя в кодексе в качестве общей нормы, то тем самым не повышаем, а понижаем его уровень, пусть не столько de jure, сколько de facto, поскольку все остальные нормы, скромно оставаясь специальными, начинают данный принцип заглушать…

Согласно второму подходу (условно говоря, революционному) включение в кодекс норм-принципов придает этим нормам особую юридическую силу, превышающую силу остальных кодифицированных законодательных норм.

Иначе говоря, здесь возникает внутренняя иерархия норм закона, где норма-принцип выше любой рядовой нормы. Это позволяет преодолеть проблему lex specialis derogat legi generali и уйти от отмеченного парадокса, так как нормы более высокой юридической силы (пусть даже общие) не могут быть дезавуированы при их применении нормами с меньшей юридической силой (пусть даже специальными). Напротив, приоритет всегда отдается вышестоящей норме, что выводит принципы на новый уровень и требует от правоприменителя всегда действовать в их пользу…

При таком подходе выделение отраслевых принципов в отдельную статью или главу кодекса перестает быть мероприятием сугубо педагогическим, приобретая реальное юридическое значение…

Однако при всех достоинствах данный подход имеет и очевидные недостатки, причем некоторые из них выглядят непреодолимыми. Во-первых, совершенно непонятна его конституционно-правовая легитимность…

Во-вторых, все, кроме самих принципов, кодифицированные законодательные нормы приходят в такой ситуации в крайнюю нестабильность, поскольку правоприменитель в любой момент может отказаться какие-то из них применять, поскольку они, на его взгляд, противоречат тому или иному принципу… Иногда речь идет не только о нестабильности законодательства, превращаемого едва ли не в инструкцию, но и о еще более глубоких проблемах, связанных со спецификой некоторых конкретных отраслей права. Например, в уголовном праве уголовный закон по понятным причинам повсеместно признается «актом строгого толкования» …

Придавая принципам особую юридическую силу и выстраивая очередную иерархию правовых норм, мы не столько снимаем существующие или гипотетические правовые коллизии, сколько продуцируем новые, фактически сталкивая принципы с остальными кодифицированными нормами, заставляя судью каждый раз разбираться, соответствует ли та или иная норма принципам или не соответствует. В итоге нормативных конфликтов становится не меньше, но больше, что явно выходит за рамки ожидаемых нами результатов».